Том 2. Сердца моего боль - Страница 112

112

В последние годы небывало распространилось то, что получило название «перекрестное опыление». Посредственные беллетристы и поэты, занимающие должности в издательствах и литературном ведомстве, действуя по принципу «я тебе, ты мне», без объявления в плане издают друг друга, причем какой-нибудь В. Еременко издается в СССР не меньше, чем Г. Бакланов, В. Распутин или В. Быков. Таких «играющих тренеров» (печатающихся издателей) с каждым годом становится все больше, перекрестное опыление, подобно метастазам, стало настоящим бедствием, поскольку теперь уже значительный процент выходящих книг выпускается по формуле: «Баш на баш, дашь на дашь!» Разумеется, от перекрестного опыления писатели с именем страдают мало, но молодым начинающим авторам перекрестное опыление перекрывает кислород. О том, как трудно молодым издаваться, опубликованы десятки статей, но положение не меняется, а перекрестное опыление, результатом которого является серость литературы (тот же В. Еременко, Д. Евдокимов, Л. Фролов, Н. Машовец и десятки других, занимающих меньшие должности), получает с каждым годом все большее распространение.

Привитое почти всем руководящим работникам на различных уровнях стремление не брать на себя никакую ответственность привело к деградации литературы и искусства. Серым, вторичным произведениям в кино и в литературе открыта зеленая улица, они выпускались и выпускаются тысячами, в то же время оригинальные произведения встречают при прохождении в редакциях и на киностудиях препятствия и полные запреты. Кинофильм Э. Климова «Агония» волевым указанием В. Гришина был положен на полку и пролежал десять лет. Другой фильм этого же режиссера — «Иди и смотри» — был прикрыт в момент начала съемок в 1977 году. Картина была снята только в 1985 году по тому же самому сценарию (в процессе съемок он назывался «Убейте Гитлера») и получила самую положительную оценку (представлена на Ленинскую премию).

Более полутора лет чинились препятствия публикации романа «Момент истины» («В августе сорок четвертого…»), чтобы не нести никакой ответственности, издатели посылали рукопись на экспертные чтения в различные ведомства, причем каждое предъявляло свои замечания и требования, подчас совершенно нелепые и, как правило, находящиеся за пределами компетенции этих ведомств. Когда же автор протестовал и доказывал несостоятельность, нелепость и, более того, абсурдность этих замечаний и требований, ему совершенно спокойно объясняли, что они «написаны людьми, не имеющими отношения к художественной литературе». Роман, законченный в начале 1973 года, вышел в свет только в декабре 1974 года, был напечатан в первоначальном виде (что доказывает произвольность всех этих замечаний и требований), без каких-либо изменений, причем получил только положительную оценку и издан в течение десятилетия более чем десятимиллионным тиражом.

<1985 г.>

О льготах участникам ВОВ

Недавно, провожая на Белорусском вокзале товарища, я оказался рядом с изнывавшей от тридцатиградусной жары очередью за билетами. Было душно, тяжко, люди обливались потом, а тут какой-то старикан в облезлом пиджачишке, навьюченный тремя сумками и, судя по всему, приезжий, вытащил удостоверение и полез к окошечку, сбивчиво повторяя, что он участник войны; он произносил это жалобно, с какойто затравленностью, словно предчувствовал, ожидал, что его сейчас обматерят и выкинут назад или даже станут бить. Но ничего этого не случилось, только стоявшая в метре от меня молодая хорошенькая женщина с высоким благородным лбом — красивое, открытое лицо жены декабриста, великомученицы середины девятнадцатого века, хотя вся она была в наимоднейшей «фирме», — не выдержав, с удивительной искренностью негромко вздохнула: «Хоть бы скорее они все передохли...» И мальчик лет шести — с таким же хорошим красивым лицом и длинными, крепкими, как у мамы, ногами и так же по моде во все заграничное одетый — посмотрел на мать с сочувствием и тоже огорченно вздохнул.

Я понимаю, что эта льгота — «обслуживаются вне очереди» — государству не стоит и копейки и наверняка была придумана финансистами. Я только не могу понять, как можно вводить привилегию участникам войны за счет всего остального населения и почему сотни миллионов моих соотечественников, и без того уставших и буквально звереющих от неизбежного стояния в бесконечных очередях, должны оплачивать эту льготу своим временем?

В государстве, где для стариков-ветеранов приняты льготы, настраивающие против них остальных граждан, необходимо хотя бы довести до сознания людей, что это обусловлено неизбывной напряженкой в бюджете, то есть нашей бедностью. Также следовало бы широко разъяснить, что во всех цивилизованных странах льготы для участников войны несравненно больше, чем у нас, и что, например во Франции, пенсии даже рядового участника войны — солдата или матроса — выше пенсий, которые получают у нас генералы и адмиралы, а уж сколько получают там участники войны генералы и адмиралы, я и упомянуть не решаюсь, чтобы серией инфарктов не парализовать работу родных нам всем и близких Минфина и Госплана. Никак не желая обидеть французов, позволю высказать убеждение, что за четыре года самой чудовищной и кровопролитной в истории человечества войны советские воины сделали даже не в десятки, а в сотни или в тысячи раз больше, чем французские, и хлебнули столько лиха, сколько никому и не снилось, отчего, без сомнения, заслуживают большего.

Не мешало бы также разъяснить, что и эти мизерные льготы участникам войны были введены у нас одновременно с выдачей удостоверений в 1980 году, то есть спустя тридцать пять лет после Победы, когда большинство вернувшихся с войны уже ушло из жизни. Так что и здесь государством десятилетиями успешно претворялось в жизнь историческое высказывание Л.И. Брежнева: «Экономика должна быть экономной!»

112